• 63
  • 378
  • 40
  • 97
756 SHARES

«Я не боюсь смерти». Армен Джигарханян о родине, о «любви с Чурсиной» и сломанных актерских судьбах

07.10.2024 00:45 Вести

3 октября народному артисту СССР Армену Джигарханяну (1935-2020) могло бы исполниться 89 лет

С Арменом Борисовичем у меня было несколько встреч-интервью в период с 2006 по 2010 год. Тогда это был уже обильно убеленный сединой худрук театра своего имени, но по-прежнему крепкий, умный, по-восточному мудрый и хитрый артист-мэтр, артист-философ. И ничего не предвещало, что всего через несколько лет вся страна с недоумением будет наблюдать сначала за его романом с юной пианисткой, а затем за судами с ней же.

Это будет уже не тот Джигарханян, которого мы полюбили за его великие роли. Но главное, что эти великие роли были.

В день памяти Армена Джигарханяна предлагаю самые яркие фрагменты наших с ним интервью разных лет.

«ХОЧУ ВЫЯСНИТЬ – ЧТО ТАМ ЗАВТРА»

- Армен Борисович, недавно вы объявили, что больше не будете играть в театре и сниматься в кино, объяснив это тем, что все уже сыграли. Это так?

- Нет. Я это мог сказать применительно к роли, когда спрашивают: какую роль хотите сыграть? Я говорю, что я все роли сыграл. Роль – это что такое? Это проблема, это моя боль. Дело же не в названии, не в имени персонажа. Король Лир потерял дочь, и я в жизни потерял дочь. Вот у нас и сомкнулись боли... Именно это я имел в виду, когда говорил, что все сыграно. Но играть я все равно хочу. Хочу! Как только перестану хотеть, это конец…

А решение не выходить на сцену я принял, потому что мне стало физически тяжело. А брак давать не хочу. Будем до конца откровенными, есть понятие – импотенция. Тоже самое - здесь. Поэтому я в театре не играю. С 1 января 2004 года…

- А предложения от кинорежиссеров рассматриваете?

- Рассматриваю. Но тоже, чтобы не было связано с кровохарканьем. Уж не говорю о том, чтобы «прыгать с поезда»… Мне недавно одну роль предложили, и меня там все устраивало, но нужно было лететь за тридевять земель, потом еще 120 километров ехать… Думаю: нет.

У меня был друг, очень большой ученый, врач, он подарил мне замечательную мысль: «Лечение не должно быть мучительнее болезни». Так и здесь. Если мое занятие творчеством будет мучительнее жизни, лучше не надо. Иначе тогда… такие нехорошие газы пойдут. Спрашивай!

- Как вы пережили прошлый год – год сплошных ваших юбилеев?

- Каких, например?

- Ваше семидесятилетие, 50 лет работы в театре, 45 лет - в кино, 40 лет в браке с Татьяной Власовой...

- Уже ошибка! Не готов к разговору… (Смеется.) 50 лет в кино! Летом 1955 года я начал сниматься… Я могу перебить вас? Только не сердитесь… Я не люблю любые юбилеи. Не понимаю смысла: что мы делаем? Подводим итоги? Прощаемся? Я живой человек и – клянусь – не кокетничаю, но мой юбилей мне не интересен. Вот, скажем, в этом году будет 10 лет нашему театру. Вот это для меня дата – надо что-нибудь придумать, порадоваться, сделать праздник.

Хотя, говорю вам как на духу, это тоже не повод для подведения итогов. Вот если бы мы 10 лет поработали, и закрылись, расстались... А пока мы живы, двигаемся, пока мы еще хотим, - чему мы будем подводить итог? Я, например, боюсь заглядывать назад, мне это не надо. Другое дело «завтра» - во всяком случае, я хочу выяснить - что там. Вчера предложили (я к слову это говорю) сняться завтра в рекламном ролике. Я подумал: а вдруг там кто-то будет, я с кем-то познакомлюсь, мы пойдем чай попьем и потом… Завтра – это надежда. Надежда… Константиновна. (Смеется.)

- С ней интереснее?

- Как нам с вами сказал наш друг Гете, «нас обогащает желание, а не обладание». Желание! «Вчера» – это уже «обладание». А надежда, иллюзия нас греет. «А вдруг?!»

С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ РОДИНА?

- Вы родились в один день с Сергеем Есениным, по гороскопу Весы. Считается, что это – знак сентиментальных, подверженных ностальгии, очень нежных, ранимых. Еще и знак самоубийц… Что из этого перечня про вас?

- Ностальгии у меня не бывает абсолютно. Ностальгия у меня ассоциируется с чем-то слезным, с соплями. Более того (я скажу, вы потом вычеркните!), я не очень понимаю, что такое Родина. Правда, а что такое Родина? Вот я - армянин, живу в России, русский актер – я думаю про себя так. Родина для меня - это что? Не знаю, честно. Не возникает слезного ощущения ночью, такого, чтобы я по-армянски начал разговаривать во сне. И я думаю, что все не так упрощенно, как мы считаем.

Приведу интересный пример. У моей многолетней приятельницы, хорошей болгарской поэтессы (она армянка по национальности, но родилась в Болгарии) были серьезные проблемы с сердцем. Ей сделали операцию во Франции, наутро к ней подходит врач, который ее лечил, и начинает с ней разговаривать по-английски. Она отвечает: «Я не знаю английского языка». Оказывается, вчера во время операции, она под наркозом вдруг начала говорить по-английски. Вот это мы с вами называем генетический код - это доказанная наукой вещь. Может быть, это Родина? А вот то, что я пью армянскую воду, и начинаю плакать, думаю, это – ерунда. Или у меня обычно спрашивают: «Вы армянский коньяк любите?» Я отвечаю: «Не люблю». Вообще коньяк не люблю. Мой любимый алкогольный напиток – виски. Великий напиток!

- Говорят, врачи вам запрещают пить виски…

- Нет. Во-первых, я очень скромно пью – если сто граммов выпиваю, значит, уже пьяный… (Смеется.)

- Итак, ностальгия отпадает, а остальное?

- Я очень сентиментальный. Очень! Это было всегда, а сейчас особенно. А вот склонности к суициду у меня нет, я – человек действия, я очень верю в отвлекающую терапию. Если мне тяжело, я (смотрит на огромную висящую в кабинете фотографию любимого кота Фила) вот с мальчиком своим разговариваю. И сразу мне становится легче.

ШЕКСПИР И РУССКИЙ ТЕАТР

- Армен Борисович, вы как-то признались в своих комплексах: не умеете плавать, играть на музыкальных инструментах и не способны к иностранным языкам. Как же вы месяцами живете в Америке, где преподает ваша жена?

- Знаю пять слов всего! И то в «супермаркете» – «хау мач» спрашиваю… Я имел дело с одним большим человеком (фамилию не буду называть, она очень известная) – о нем говорили, что он идеально, лучше всех в мире знает английский, особенно «американский». Однажды он сказал мне фразу, которую тогда я не понял, но сейчас она меня потрясла. Он сказал: «Человек, у которого родной язык русский, никогда не будет знать идеально английский!»

- Объяснил, почему?

- Наверное, очень элементарная причина. Психофизика другая… Я озвучивал вьетнамские фильмы – их невозможно озвучивать. Тоже другая психофизика. Я поначалу не отнесся к этой фразе серьезно, а потом понял, что даже в этом кроется секрет, что, скажем, русский театр не может играть Шекспира.

- Но он играет!

- Плохо играет. По-моему, за всю историю не было ни одного хорошего спектакля. Я говорю не о переложении Шекспира, а о Шекспире… Один хороший западный дирижер, с которым я был знаком, дирижировал нашим оркестром, играли Брамса. Я спросил его: «Хороший оркестр?» «Очень хороший». «Брамса играет хорошо?» Он говорит: «Они Брамса играют, как Римского-Корсакова!»

- По-вашему, выходит, русский театр не может играть англоязычных авторов?

- Не делайте из меня «дела». Я же говорю: мы Брамса не можем играть как Брамса, мы можем играть некое изложение. Мы можем на Северном полюсе вырастить бананы, но они не будут бананами, а лишь их модификацией.

Так и с Шекспиром. Играют! Но Шекспир – не русский театр. Я сам Шекспиром «пользовался», пробовал. Более того, сейчас хочу, чтобы наш театр играл его. И каждый раз ломаю голову, потому что есть вещи… Например. В шекспировских персонажах нет комплекса неполноценности, а в русском характере самый сильный комплекс – неполноценности, уничижения. Посмотрите на нашу церковь. Мы же все здесь. И за этим идет все остальное… Мы с вами не в равной ситуации, потому что я рассуждаю, как профессиональный актер, который уже пробовал это, а вы рассуждаете, не сомневаюсь, что со знанием дела, но теоретически. А разговор идет о театре.

- Но мы же смотрим спектакль и верим режиссеру, актерам и тому, что написано в программке: «автор, действующие лица»…

- Смотреть при половом акте, это не значит заниматься половым актом. У армян есть хорошая пословица: «Если бы можно было смотреть и научиться, собака мясника давно была бы мясником». «Мы приходим, смотрим…» Что вы смотрите? Вы смотрите некое изложение. А если вы еще и автора не знаете, то удивляетесь, что, оказывается, Ромео и Джульетта умирают...

- «Это играть не может». Спрашивается, чем же тогда велик «великий русский театр?

- Велик, потому что это театр великого народа.

- На Западе наш театр понимают?

- А вам нужно, чтобы они понимали? Нет, и не надо. Так же как и мы не понимаем их. И не надо. Одно из моих сильных потрясений было, когда я, еще будучи молодым, увидел в Ереване бирманский театр. Бирманский!

Я вам скажу еще «страшнее» вещь: я был в Японии, в театре Кабуки. Натуральный театр Кабуки, не выездной, с подушками, говорили, чтобы попасть туда, нужно 7-8 месяцев ждать билетов. Да, минут пять было интересно. Но я не знаю, про что это. Правда, я не знаю.

«ПЛОХИЕ АРТИСТЫ – ХОРОШИЕ ТАМАДА»

- Известно, что мир театра и кино – это нешуточная борьба за роли, изощренные интриги. Вам пришлось пройти через это?

- Никогда к этому не имел отношения. В этом плане я счастливый человек. Либо я хотел «эту роль» и получал, либо не хотел. Почему я говорю, что не люблю пробы. Не потому что боюсь, а потому что я должен знать, что роль действительно моя, тогда я буду участвовать. А когда говорят: «Завтра позвоним, скажем, ваша она или нет», мне не нравится.

- По мнению многих ваших коллег, вы можете сыграть решительно все...

- Я бы сказал так: могу сыграть все, но не для всех, а только для тех, кто со мной «одной группы крови», кого я возбуждаю или волную.

- Актер должен возбуждать зрителя?

- Смотря что вы называете «возбуждать». Если говорить об отношениях актеров и зрителей, то, я думаю, мы должны друг друга беспокоить. Беспокоить! Потому что - и я часто об этом говорю - наша проблема в том, что у нас проблема. У вас проблема и у меня проблема. Потом мы в зрительном зале встречаемся, и эти проблемы, не контролируемые нами, сталкиваются. Я играю роль, и вы начинаете плакать, даже если пришли повеселиться. Все искусство держится на этом. Но ЭТО происходит не всегда. Как один мой друг очень хорошо говорил: «Не всякий половой акт ведет к зачатию».

Конечно, какую-то часть зрителей я не беспокою. Помню, после фильма «Ольга Сергеевна» я получил письмо от разгневанной телезрительницы: «С вашей ли фигурой играть героя-любовника?» Замечательная реакция! Или. В «Последней ленте Крэппа» Сэмюэла Беккета я играю Крэппа - полтора часа на сцене в полном одиночестве, только с магнитофоном. Жалею даже, что нет возможности, чтобы у Крэппа вдруг нос, как у сифилитика, отпал - до такой степени «гниет и разлагается» этот человек... И вот на одном спектакле женщина в зале встала и громко сказала: «Позор артисту, позор театру - какой-то маразм!» И ушла. Клянусь вам, я подумал: «Как здорово, какая замечательная живая реакция...» А ведь от подобного отзыва может и кондратий хватить...

- В жизни вам приходилось играть на публику?

- Что вы называете публикой?

- В быту. Например, чтобы понравиться женщине…

- Вы обо мне плохо думаете. Я произвожу впечатление пижона? Одна из главных забот в актерском деле – не нарушить «закон сохранения энергии». Актер, который за столом энергичный, нравится окружающим, ему не хватит энергии на театр, на спектакль. Там требуется максимальная, невероятная энергия! Это плохие артисты – хорошие тамада. В моем представлении.

«СВОЕМУ КОТУ ОБЯЗАН ЖИЗНЬЮ»

- Вы один из немногих оставшихся народных артистов СССР. Как вы относитесь к званиям, наградам за творческие достижения?

- Я очень самодостаточный, меня звания никогда не интересовали, клянусь вам! Они плохо действуют на меня. Я начинаю раздуваться.

- То есть?

- То есть я начинаю становиться не нормальным артистом, а народным. Этакий народный артистище СССР. Если такое произойдет, то лучше уже не идти на сцену. Поверьте, я не кокетничаю. Конечно, это приятная вещь - я не такой идиот, чтобы говорить: не давайте мне ордена. Я должен быть любимым за то, что я есть, а не за то, что я народный-шмародный.

Одна очень хорошая женщина мне сказала: «Вы такое животное, такое натуральное животное!» Она имела в виду, наверное, мое естественное пребывание, и лучшей характеристики мне не надо. Значит, я не играю комплексы человеческие, а возбуждаюсь от запаха - как мой кот возбуждается от запаха рыбы. В моем доме нельзя произносить слово «рыба».

- Это правда, что фотографию своего кота Философа вы носите в бумажнике?

- Конечно. (Показывает.) О! Мое золото! Мое счастье!

- А вы - философ?

- Я? Нет... Это он - причем, самый великий! Он - природа! И живет по самым великим и мудрым законам природы. К тому же я ему жизнью обязан. Знаешь эту историю?

- ?!

- Однажды после тяжелой съемки я на полном ходу заснул за рулем. И меня Фил «разбудил». Мне приснилось, что дверь открылась, и он на меня прыгнул. Я мгновенно проснулся: вижу – лечу по Калининскому проспекту по встречной полосе. Хорошо, час ночи – машин не было… Так что он меня спас.

«НЕ ЗНАЮ, ЧТО ТАКОЕ ЛЮБОВЬ»

- Вы работали в замечательных актерских ансамблях – что ни фильм, - галерея. Почему актеры практически не общаются друг с другом вне съемок, я уж не говорю о дружбе?

- Если мы с вами займемся этой неблагодарной проблемой, мы, во-первых, должны будем все кишки вытащить и кого-то обязательно обидеть… А во-вторых… Это очень страшный вопрос. Я сейчас буду рассказывать, но все это будет ерунда, копейки, а там глубже остаются айсберги…

Знаете, актерское дело связано с иллюзией, и эту иллюзию нельзя продолжить, иначе все испортишь, это будет уже не иллюзия. Да, с Чурсиной в фильме «Журавушка» мы играли любовь. Да, мы были чуть-чуть влюблены. И я, например, думал: а надо дальше? И пришел к выводу, что… нет.

- Почему нет?

- Потому что это такое… не сказка, это такое, во что мы с вами должны поверить на слово. Однажды, как раз только вышла эта картина, и так она была популярна… А мы в этот момент с женой отдыхали в санатории. И какая-то девушка подлетает к ней: «Ой! Вы – Чурсина?» Хотя моя жена совсем не похожа на Чурсину… Понимаете, это такая вещь оч-чень хрупкая. Вот почему был создан Голливуд, как «общество закрытого типа», почему церковь до сих пор остается тайной за семью печатями? Поэтому нельзя спрашивать: «А вы правда спали вместе?»

- А в актерской дружбе как это сказывается? Скажем, стоило Высоцкому умереть, как у него оказался миллион «ближайших» друзей…

- Вы же сами отвечаете на этот вопрос. Что за дружба, кто дружбу придумал? «Дружба» - это кто такой? Есть интерес, есть еще более важные вещи. Когда мы гуляем («гуляем» - смешно для меня звучит!), я, поднимая тосты, говорю: «Я хочу в тебе нуждаться, и я хочу, чтобы ты во мне нуждался!» Вот это я понимаю, а «дружба» я не знаю что такое.

- А любовь – знаете что такое?

- Любовь? Совсем не знаю что такое. То есть знаю, но для меня любовь это понятие чисто физиологическое. Я не имею в виду половой акт, нет. Вот я люблю его (показывает на фотографию Фила) запах. Я не знаю – это любовь? Я в нем нуждаюсь. Я могу других котов кормить и никогда их не ударю, но своего кота я никогда не предам.

Поэтому я говорю, что любовь понятие физиологическое – это очень хитро придумано природой. Вот моя жена Таня. Я чувствую за нее колоссальную ответственность. Я знаю это и знаю, что никогда ее не брошу. Вот ответственность - да, понимаю, а любовь - нет.

- Почему у многих талантливых артистов такие трагические судьбы? Пускаются во все тяжкие, спиваются, уходят молодыми…

- Не знаю. Боюсь, как бы сейчас с вами, не дай бог, не вывели какую-то трагическую формулу. Лично я не вижу в этом никакой закономерности. Меня другое ранит: как некрасиво стареют наши артисты, особенно артистки. Однажды я ехал с покойной Аллой Ларионовой в поезде, и она рассказывала о своих концертах - какая унизительная вещь. Она была вынуждена этим заниматься, потому что жить не на что было: она двадцать с лишним лет не снималась.

Вот что страшновато! Сколько дискомфорта, испытаний, унижений терпят наши артисты! На могиле Рудольфа Валентино десятки красавиц кончили жизнь самоубийством. А если кумиры под забором, извините за выражение, в собственной блевотине - мы имеем много поломанных иллюзий.

- У вас самого когда-нибудь были проблемы с алкоголем?

- Никогда. Один раз - мне было лет двенадцать - кто-то меня напоил портвейном и я отравился. Могу выпить рюмку-другую своего любимого виски, чтобы снять усталость, но больше предпочитаю трезвость.

- А какие у вас отношения с поклонницами?

- Я нормально отношусь к поклонницам и поклонникам - это очень приличные люди. И такого, чтобы я от них убегал, милицию вызывал, - никогда не было. Есть женщины, которые много лет мне пишут. Причем пишут без обратного адреса, то есть, не рассчитывая на ответ. Это очень мне дорого.

«Я НЕ БОЮСЬ СМЕРТИ»

- Говорят, каждый возраст хорош по-своему. Ваш возраст чем хорош?

- (Пауза.) Очень важно… природа или Бог (я не знаю, как это называется) нам дает знаки. И если мы прислушаемся, мы будем хороши в любом возрасте. Например, вот это не ешь – у тебя изжога будет. Или аллергия на антибиотики – значит, нельзя их колоть. И так далее во всем остальном. Вот, если мы это поймем, значит, мы будем адекватны нашему возрасту. И не будем прыгать как горная козочка…

Это довольно трудная вещь, потому что мы с вами знаем, что случилось с Фаустом по этому поводу. И эта опасность ждет нас всех, особенно в том возрасте, в каком я. Потому что возникает страх: что-то я упустил, что-то я не доел, не допил. Понимаете?

- Вы заговорили о Фаусте. На его месте, как бы вы поступили?

- Если честно, думал на эту тему, но, пока вы меня на его место не поставите, я не знаю ответа, а теоретизировать не берусь. Я вам скажу, например, такую вещь. Я… я так думаю… (Длинная пауза.) что я не боюсь смерти. Это не грустный разговор – к этому мы должны быть готовы. И с той же уверенностью думаю, что могу ошибиться. Потому что не был на этой крайней черте.

Помню, однажды меня спросили: «Вы хотели бы прожить 200 лет?» Не помню, что я тогда ответил, но сейчас я бы сказал: «Да, но при условии, что я напишу список, кто обязательно должен быть еще». Если моего кота Фила не будет, моей жены не будет, зачем мне столько жить? И так у меня мало осталось друзей – умирают – остались один, два, три. А если их тоже не будет, что я здесь один буду делать? Других я уже не найду… Получается, опять же вернемся к Фаусту, мне ни к чему бессмертие.

- Что ваша интуиция подсказывает: ТАМ что-нибудь есть?

- Я должен честно сказать: думаю, что нет. Хотя мне выгодно, чтобы там БЫЛО. Нет, «выгодно» - плохое слово… мне необходимо, что они ТАМ. Моя мама там, моя дочь там, и я к ним пойду... Есть вопросы, на которые мы никогда не ответим. И может, и не надо...